Трилогия Тома Стоппарда «Берег Утопии», воплощённая на сцене Российского Академического Молодёжного театра Алексеем Бородиным, –театральное явление, во многих отношениях уникальное. И дело даже не в том, что за почти полных восемь часов, в которые укладывается действие, на сцене протекает 35 лет жизни героев (с 1833 по 1868 г.). Важно, что благодаря совместным усилиям английского драматурга и русского режиссёра хрестоматийные герои – русские мыслители-философы, писатели, литераторы и революционеры – оживают и предстают перед нами реальными людьми со своим неповторимым душевным миром и особенностями характера, со своими достоинствами и недостатками. Поражает, как глубоко исследовал и воспроизвёл в своей пьесе сэр Томас российскую действительность середины 19 века, с какой энциклопедической точностью он вплел в канву сюжета трилогии многих значимых для России общественных деятелей, чьи имена сегодня, к сожалению, и русским-то людям мало о чём говорят.
Судьбы действующих лиц пьесы, представляющих собой персонажей русской общественной и культурной жизни ХIХ века, развиваются на фоне общественных потрясений, тесно переплетаясь друг с другом. Таким образом мы встретимся и с философом и писателем Александром Герценом ( Илья Исаев) и его друзьями Огарёвым ( А. Розин), Кетчером ( А. Сипин), Сазоновым (А. Гришин), с мыслителем- анархистом Михаилом Бакуниным ( Степан Морозов), а также с его родителями ( Виктор Цымбал, Лариса Гребенщикова), многочисленными сёстрами и прочими домочадцами их семейного поместья Премухино.
Нередко герои поражают нас смелостью суждений, вольностью действий, пылкостью чувств, личным обаянием, юмором. И в результате те, кто был в сознании многих не более чем просто портретом с именем, вписанным в историю государства российского, превращаются в живых, объемных, быть может, противоречивых, но уж точно не скучных людей.
Обуреваемые страстями, герои плывут навстречу своей судьбе, чтобы быть выброшенными на берег, и, будучи хоть сколько-нибудь знакомыми с историей своей страны, зрители, находясь на берегу, знают заранее, насколько обречены надежды русской интеллигенции. Призрачные проблески мечтаний будут вдребезги разбиты о суровые камни реальности.
Но они-то своей судьбы знать не могут и потому, не прекращая полемику о перспективах неотступно надвигающегося нового времени, влюбляются и ревнуют, изменяют и поддаются страстям, переживают рождение детей и смерти друзей и близких. Быстро угасшему Николаю Станкевичу (Александр Доронин) так и не удастся жениться на Любови Бакуниной (Янина Соколовская), скончавшейся от чахотки. На 37 году, уйдёт из жизни и Виссарион Белинский (Евгений Редько), а жена Герцена Натали ( Нелли Уварова) погибнет, вместе с глухонемым сыном и матерью Александра в конце «Кораблекрушения»- второй части трилогии.
Ощущение путешествия усиливает и сценографическое решение Станислава Бенедиктова – деревянный помост и выдвинутая в зал углом, увеличивающая размер авансцены конструкция - не что иное как нос корабля. Корабль, как одно из средств этого масштабного путешествия настолько объёмен, что не вмещается в сценическое пространство и потому выдвигается в зрительный зал. С другой стороны, врезающийся в партер помост может символизировать актуальность пьесы - близость героев их исканий и переживаний нашему времени. Вот они, оживающие страницы истории - эту связь иллюстрируют и разбросанные по сцене исписанные листки бумаги, и свисающие с колосников, в глубине сцены, обрывки рукописей. Это там, в полумраке, исчезают под шум волны умершие, и о смерти героев, каждый раз печально известит один единственный удар в колокол, звук которого, волной раскатится по залу.
Универсальность сценического оформления, позволяет путём лёгких и точных штрихов, оставаясь неизменным, трансформироваться из поместья Премухино, в петербуржскую редакцию, в баррикады на площади Парижа, улицы Лондона или дом Герцена. Эффектная перемена света и работа массовки способствует художественной выразительности этих трансформаций.
Грандиозный по замыслу и исполнению, спектакль убеждает своим постановочным решением и точной актёрской разработкой многочисленных образов, созданных замечательным драматургом. Каждый из персонажей, имеющих свой исторический прототип на сцене РАМТ, обрёл свои неповторимые черты, своё собственное запоминающееся лицо. Каждый из них интересен по-своему. Всем им сопереживаешь как очень близких людей.
Не знаю, каким на самом деле был Александр Герцен. Но мне, образ, созданный Ильей Исаевым, представляется правдивым и убедительным. Он не слишком красив, но умён, остроумен и харизматичен. Его хочется слушать, за ним интересно наблюдать и ему горячо сочувствуешь, когда в конце жизни он приходит к печальному итогу.
Но особенно сильное впечатление производит Виссарион Григорьевич Белинский. Редько играет так горячо, так вдохновенно, с такой огромной отдачей, что не полюбить его героя просто невозможно. Неистовый Виссарион становится наравне с Герценом, главным персонажем долгого путешествия к берегу утопии. Недаром что и сам Стоппард в одном из своих интервью признавался, что именно Белинский, а не Герцен, как можно было бы подумать вдохновил его на обращение к русской истории того времени. Живя в Париже, гениальный русский критик и мыслитель одним из первых понял недостаток жизни в полной свободе, и это открытие Белинского очень заинтересовало драматурга.
В спектакле «Берег Утопии» режиссёр Бородин и артист Редько показывают нам самый значимый отрезок жизни знаменитого русского литератора. Появляясь двадцатитрёхлетним робким, но бесконечно гордым юношей, Белинский не покинет нас до середины трилогии. Безнадёжно больной и уже умирающий, он не на секунду не сомневается, что «в литературе мы стали великим народом раньше, чем сами были к этому готовы.»
Неуклюжий и несуразный при первых своих появлениях, Белинский каждый раз оказывается как будто не к месту среди аристократии. Он то опрокинет стеклянный стол на приёме у Натали Беер, то перевернет сундук и от смущения случайно сядет на колени к одной из сестёр Михаила Бакунина в их родовом поместье в Премухино. Герой Редько кажется, всё время пытается стать как можно незаметнее, ссутуливаясь и безнадёжно стесняясь своего потёртого сюртука. Но как же преображается Белинский, когда речь заходит о знакомых ему предметах – литературе и критике, как выпрямляется его ссутулившаяся спина, как расправляет он плечи, полностью забывая о своей стеснительности, и как страстно и жёстко он говорит о волнующих его темах. Как яростно он самоуничтожается, как неистово колотит мебель и как бьётся о доски пола, не способный прочитать по-французски знаменитое «Философическое письмо» Чаадаева, ведь до конца жизни он так и не выучит ни одного иностранного языка.
Но при этом знаменитый критик не был лишён самоиронии. Когда мы становимся свидетелями диалога Тургенева и Белинского, во время их пребывания на водах, Тургенев заключает, что Виссариону не понравился его рассказ. «Кто сказал, что не понравился? Ты будешь одним из наших великих писателей, одним из немногих. Я никогда не ошибаюсь», – вдохновенно провозглашает Белинский. И получив в ответ справедливое замечание «Ты как-то объявил, что Фенимор Купер так же велик, как Шекспир », он воодушевлённо парирует «Это была не ошибка, а просто глупость».
Да, эксцентричный, где-то обиженный на судьбу, и ведь было на что, да, жёлчный и язвительный, обличительно прямолинейный, но при этом такой живой и невозможно трогательный.
В своём последнем монологе Белинский признаётся, что его «тошнит от утопий», и что всю эту демагогию он с удовольствием бы променял хоть на одно, но практическое действие, которое пусть и не приведёт к идеальному сообществу, но принесёт пользу хоть одному ущемлённому человеку.
С его словами перекликается выстраданная всей жизнью мысль его друга Александра Герцена, которую автор вложил в уста своего героя. Не знаю, это подлинная цитата из русского писателя или изречение, сочиненное за него Стоппардом, но эти слова производят сильное впечатление. В конце трилогии, постаревший и одинокий сценический Герцен подводит печальный итог паломничества к берегам утопии: «Пока мы не перестанем убивать на пути к ней, мы никогда не повзрослеем. Смысл не в том, чтобы преодолеть несовершенство данной нам реальности. Смысл в том, как мы живем в своем времени. Другого у нас нет.»
И если столь долгое путешествие заставило зрителя, хоть на секунду задуматься о том, как он живёт в этом своём времени, значит, эта экспедиция была затеяна не зря.
Текст Алёны Слободяниковой